— Тревога! — заорал Сонека. — Противник в лагере!
В попытке избежать удара он прыгнул через стол и приземлился на Кослова. Тот свалился со своего стула, сломавшегося под весом Сонеки. Из носа и рта командующего медленна текла кровь, он продолжал удивленно смотреть в потолок.
Сонека слез с трупа и безуспешно пытался освободить служебный пистолет Кослова из его кобуры. Нуртиец так высоко вращал алебардой, что разрезал потолок палатки. С новым взмахом лезвие прошло сквозь левое плечо Кослова.
— Тревога! — прокричал Сонека еще раз. Снаружи послышалась стрельба из лазганов.
Пето бросил в эчвенурта кейс, лежащий на столе. Удар алебарды легко разделался с кейсом и из него посыпались ручки, листы бумаги и прочий мусор. Сонека вновь пригнулся и оружие противника продырявило стену.
Обучение Гено все-таки превзошло военное мастерство эчвенурта. Пальцы Сонеки скользили по земле в попытках найти хоть какое-то оружие. Наконец он нащупал птичье перо, выпавшее из кейса, и метнул в Нуртийца. Эчвенурт заорал, Пето подскочил к нему и схватился за ручку алебарды, попутно пнув противника в пах. Гетман вырвал из рук Нуртийца алебарду и взмахнул ею, отсекая голову врага. Из обезглавленного тела хлестала кровь.
Сонека ударил древком оружия по кнопке тревоги и по всему посту раздалось завывание сирены. Затем он шагнул к телу Кослова и достал из его кобуры пистолет. В этот момент в помещение ворвались еще двое Нуртийцев, сразу же получивших по выстрелу в лицо. Противники упали на спину, забрызгав кровью свои серебристые доспехи.
На улице из своих палаток выбирались имперские солдаты, разбуженные сиреной и выстрелами. Воздух рассекали звуки стрельбы и взмахи лезвий. Сонека слышал доносящиеся откуда-то вопли боли.
Он вышел наружу, держа пистолет в здоровой руке. На него бежал Нуртиец, размахивая оружием. Его успокоил единственный выстрел в горло. Повсюду слышались очереди из лазерных карабинов. Пето побежал к холодильной камере.
Перед кирпичным зданием холодильной камеры вся земля была завалена трупами. В большинстве своем это были полуодетые, разрезанные на части имперские воины. Сонека забежал внутрь, застрелив еще двоих эчвенуртов. С одного из них слетела нагрудная пластина и с грохотом упала перед Сонекой. На доспехе он заметил выгравированный тростник и рептилию.
— Уходи — раздался хрип у него за спиной. — Беги.
Он обернулся. Перед ним стояла медсестра Ида, держась за древко алебарды, проткнувшей ее грудь и пригвоздившей ее к стене. Ее одежда была пропитана кровью, на этот раз ее собственной.
— Ида!
— Для меня слишком поздно — прохрипела она и умерла.
Позади них появлялись еще Нуртийцы. Сонека быстро развернулся и выстрелил одному из них в голову. Он взглянул на дисплей оружия. Еще двадцать патронов в запасе. Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать…
Бронци остановил спидер, чтобы немного отдохнуть.
— Просыпайся — обратился он к Шибану. Тот простонал что-то невнятное.
Гуртадо огляделся. Где же, черт его дери, отряд, обещанный Хонен? Вокруг была только пустыня.
Тут он заметил высокую фигуру, направляющуюся к нему. Через пару минут уже стало возможным разглядеть, что фигурой оказался космический десантник. Его доспех был фиолетового, с серебристой каймой цвета, и с зеленым рисунком на огромных наплечниках.
— О черт… — пробормотал Бронци.
Астартес остановился в десяти шагах от гетмана. Визор шлема горел красными огоньками, похожими на тлеющие угли.
— Бронци, мы снова встретились — произнес десантник.
— Господин?
Астартес прижал к груди массивный болтер.
— Я тебя предупреждал. Ты действительно умеешь создавать проблемы, не так ли, Гуртадо?
Бронци моргнул.
— Я не понимаю. Это важно, это…
— Не твое дело. Но ты не смог с этим смириться. Ты допустил колоссальную ошибку. Теперь мне остается только одно.
— О чем вы вообще говорите? — закричал Бронци.
— Отойди, сукин сын — вмешался Шибан, направив свое оружие на бронированную фигуру.
— Шибан, нет!
— Моим друзьям никто не смеет угрожать — прорычал Деметер и шагнул вперед. Ствол его карабина был все еще нацелен на воина в фиолетовом доспехе. Астартес медленно повернул голову к Шибану, будто оценивая степень угрозы, исходящей от него.
Десантник выстрелил из болтера быстрее, чем Бронци успел заметить какое-либо движение. Деметер Шибан, который помнил все свои сны слово в слово, будто взорвался кровавым дождем, разбрасывая по песку куски мяса.
— Святая Терра, нет! — завопил Гуртадо.
Астартес прицелился в Бронци, упавшего на колени.
— Пожалуйста… — бормотал он.
— Как я уже упоминал, — произнес космический десантник не опуская болтер. — Мне остается только одно.
— Зачем? Ради чего ты это делаешь? — со слезами на глазах спросил Бронци.
— Ради Императора.
Хотя Джону Грамматикусу было более тысячи лет, он носил имя Кониг Хеникер всего лишь восемь месяцев и еще привыкал к этому.
Если бы кто-то и начал проверять файлы и записи, он бы обнаружил, что Конигу Хеникеру пятьдесят два года, родом он с Терры и служил офицером разведки, приписанным к Гено пять два имперской армии.
Грамматикус все еще думал о себе как о человеке. Он родился человеком, жил человеком, и когда умер в первый раз тоже оставался человеком. После этого определить кем он являлся стало сложнее. Бесспорно было одно: в какой-то момент после первой смерти, скорее в результате каких-то длительных процессов, нежели из-за изменения его сердца, он перестал быть уверенным в своих взглядах на рождение и жизнь.